Обобществление жён

Условное название мифа:

Коммунисты стремились к общности жен.

Развёрнутое описание:

Существует в двух разновидностях:

• Утверждения, что Маркс в «Коммунистическом манифесте» призывал к обобществлению женщин;

• Утверждения что большевики в 1918-м году старались ввести общность женщин.
  

Примеры использования:

Декрет об отмене частного владения женщинами

Действительность:

Социалистическое (и коммунистическое как часть его) движение с самого начала своего создания активно сотрудничает с феминизмом (здесь и далее под феминизмом я имею в виду настоящий феминизм, а не крайние его формы, которые лучше назвать мужиконенавистничеством), и принимает ряд его лозунгов. На том этапе социалистические и феминистические движения часто настолько переплетены, что отделить одно от другого не удастся. Социализм ставит себе целью освобождение человека. А положение женщины того времени просто ужасно.

Современному человеку трудно представить себе степень приниженного положения женщины в Европе. Корни такого отношения уходят в рассвет средневековья. Не в моих задачах описывать то, что исследовано сейчас в массе работ на гендерную тематику. Остановлюсь только на самых общих моментах.

Ирония истории состоит в том, что в обществах считающихся в XIX веке отсталыми, положение женщины было многократно лучше, чем в «цивилизованной» Англии. Разительное сравнение с Российской Империей того времени, со свойственной ей энергией и сарказмом провела в 1890г Блаватская¹⁾. Но это на конец века. Во времена середины XIX века ситуация в «цивилизованных» странах была еще хуже. Даже в сравнении с исламскими странами Европа в XIX проигрывает. По исламу женщина могла свободно наследовать и без всяких опекунов распоряжаться имуществом²⁾. Тогда как в Европе, за редчайшими исключениями, женщина до 1890-х годов рассматривалась как «неразумное дитя», имуществом которой полностью распоряжался мужчина. Даже по отношениям к женщинам высших классов, зарабатывающих себе на жизнь литературой, английские судьи принимали решения, выглядящие в глазах современного человека чистейшим издевательством – «умственные способности жены принадлежат ее мужу»³⁾. И все – обязана до последнего пенни все отдавать мужу. Что тут уж было говорить о низших классах…

Женщины не имели права ни на что. Даже на собственных детей. Что и понятно – в условиях когда считалось, что она сама требует опеки, вопрос о опеки над ребенком автоматически решался не в ее пользу.

Печальна ситуация и с образованием. Наиболее терпимы были в Швейцарии, и даже там только в 1842 году первые две девушки сумели записаться в Цюрихский университет вольнослушательницами⁴⁾. Постепенно подобная практика начинает охватывать Европу. Женщин допускают в университеты. Хотя и с рядом ограничений - на усмотрение профессора, в ряде стран требуется разрешение родителей/мужа/опекуна. Но все это во-первых еще единично, не массово, а во-вторых не затрагивает нижние и средние слои населения.

Таким образом женщины вытеснялись из любых сфер социальной жизни общества. Их роль де-факто сводилась к «составляют не имеющий собственности обслуживающий слой общества, прикрепленный к домашней работе, включая работу в саду и огороде»⁵⁾

Такая ситуация не могла устраивать социалистов, в том числе и марксистов. Сразу же после оформления движения они выступили с резким протестом. И сразу же наткнулись на полное непонимание, смешанное с ложью. Отголоски этой лжи встречаются до сих пор, порой в самых неожиданных местах. К примеру в статье о энергетике - «стремление наиболее оголтелых революционеров столетней давности к обобществлению женщин»⁶⁾

Конечно, у Маркса был очень тяжелый слог. Но не настолько, что бы не понять его. Разве только очень сексуально озабоченный может придать термину обобществление, означающему придание женщине самостоятельный общественный статус, сексуальный оттенок. Именно над такими Маркс в Манифесте не скрывая, прямым текстом, глумиться. «Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства. Он слышит, что орудия производства предполагается предоставить в общее пользование, и, конечно, не может отрешиться от мысли, что и женщин постигнет та же участь»⁷⁾.

На самом деле для марксистов была нетерпимой сама ситуация, когда женщина в обществе самостоятельно не выживает. И ей остается один путь – замужество, пусть и с нелюбимым. Иначе как «узаконенная проституция» марксисты эту ситуацию не называли. Резко? Жестко? Может быть. Тем не менее, в данной фразе большая доля правды. Но что они предлагали в замен? Этот вопрос марксисты предпочитали не решать и отдать в полное распоряжение будущим поколениям.

Полностью сформировал этот тезис Энгельс «Таким образом, то, что мы можем теперь предположить о формах отношений между полами после предстоящего уничтожения капиталистического производства, носит по преимуществу негативный характер, ограничивается в большинстве случаев тем, что будет устранено. Но что придет на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности,- и точка»⁸⁾

Несмотря на пересмотр ряда тезисов Маркса, в этом большевики не отходили ни на миг. Но что же тогда за истории, кочующие из книги в книгу, о вводе декретами свободной любви, национализации женщин в гражданскую? Историю приписывают то большевикам, то анархистам (не забывая при этом переложить вину все равно на большевиков). Как убедительно показывает А.Велидов⁹⁾ истории эти имеют основой напечатанный в Самаре неким М.Уваровым «Декрет об отмене частного владения женщинами». Этот «декрет» был фальшивкой, «Какую цель преследовал Уваров, сочиняя свой «декрет»? Хотел ли он высмеять нигилизм анархистов в вопросах семьи и брака или же сознательно пытался восстановить против них широкие слои населения? К сожалению, это выяснить уже невозможно». Разгневанные анархисты разгромили чайную где хозяином был пасквилянт, убили его самого, издавали прокламации объясняющие, что они к подобному не причем. Поздно. Пасквиль пошел гулять по стране. Его перепечатали десятки, если не сотни газет. И тщетно большевики опровергали и отмывались.

Конечно, памфлет-памфлетом, но остается вопрос, а было ли подобное? Могло ли быть? Да, могло. Подобное в тех или иных масштабах существует практически в любых войнах. А уж тем более в гражданских, отличающихся предельным распадом моральных норм и ожесточением. По этому большевики нервно реагировали на каждый слух о подобном. Не даром Ленин рассылал указания: «Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение»¹⁰⁾.

По этому можно вполне однозначно сказать, что во время гражданской войны, конечно насилия и принуждения были. Но нет возможности утверждать, что к этому имеют отношение властные органы противодействующих сторон. Скорее можно говорить о разыгравшемся в такой среде «комплексе мачо». Этот же комплекс наложил свой отпечаток на первое послевоенное время. «В обстановке социального хаоса половозрастной статус стал фактически единственным «объективно» различимым, а гендерные ориентиры приобрели особую значимость в аморфном социальном пространстве. Они, скорее спонтанно, чем целенаправленно, влияли на идеологию и поведенческие коды людей во власти и оказывали формирующее воздействие на стратегии выживания населения»¹¹⁾

— Раковский Андрей Валерьевич 2008/05/29 12:47