Условное название мифа:

Захват и оккупация Афганистана

Развёрнутое описание:

В сознание общества в период холодной войны старательно внедрялся миф о том, что Советский Союз из агрессивных побуждений фактически захватил соседний Афганистан и установил там марионеточный политический режим, чем спровоцировал гражданскую войну в стране и последующий многолетний кризис. Это упрощённое представление бытует до сих пор, во многом благодаря тому, что большей части российского и западного общества афганские условия абсолютно неизвестны.

Примеры использования:

Афганистан рассматривает возможность потребовать от России компенсации за оккупацию страны, которая началась со вторжения советских войск 27 декабря 1979 года. Об этом недвусмысленно заявило афганское правительство в 26-ю годовщину ввода советских войск, передает агентство Xinhua. ... «Развал Афганистана начался с вторжения Советского Союза, что привело к полному разрушению всей политической, экономической и социальной инфраструктур страны», - подчеркнул пресс-секретарь президента.

Действительность:

Дипломатическое и экономическое сотрудничество существовало между Советским Союзом и Афганистаном еще задолго до апрельской революции 1979 года. Советский Союз, как наиболее развитое из пограничных государств, поставлял Афганистану высокотехнологичные товары, включая военную технику. С 1956 по 1978 год СССР поставил в Афганистан оружия на сумму 1,2 миллиардов долларов, причем часть поставок осуществлялась в кредит¹⁾. Советские специалисты осуществляли множество и сугубо гражданских проектов: при участии наших инженеров к 1979 году было построено около 70% действовавшего дорожного покрытия в стране и 3 из 4 международных аэропортов Афганистана²⁾.

Наравне с гуманитарным фактором, советская заинтересованность в Афганистане объяснялась географическим положением страны, примыкающей к среднеазиатским республикам Союза. Необходимо было обеспечить безопасность этого советского «подбрюшья», ведь в случае появления в Афганистане военных баз Китая или НАТО под ударом оказывался ряд стратегических объектов, включая Байконур, что вполне естественно беспокоило руководство СССР³⁾. Поэтому условия советско-афганского сотрудничества включали в себя закрытие севера страны для всех представителей враждебных СССР государств, особенно стран НАТО⁴⁾. Других требований к внешний и внутренней политике Афганистана советское руководство в тот период не предъявляло.

Советско-афганские отношения ухудшились после переворота 1973 года, приведшего к свержению монархии. Бывший премьер Мухаммад Дауд, провозгласивший себя президентом, пытался втянуть СССР в вооруженное противостояние с Пакистаном ради спорных территорий, населенных пуштунским (афганским) населением и шантажировал Союз возможным сближение с США и НАТО⁵⁾. Это ухудшение отношений породило мнение о том, что Апрельская революция, совершенная афганскими коммунистами, был спровоцирована СССР, однако доступные источники позволяют усомниться в правильности этой версии.

Виктор Меримский, представитель Министерства обороны в Афганистане, приводит в мемуарах рассказ одного из работников советского посольства, утверждавшего, что он и его коллеги поняли ситуацию в Кабуле слишком поздно, так что о факте переворота в Москве узнали из сообщений СМИ. Представители Народно-демократической Партии Афганистана позже заявляли, что скрыли информацию о готовящемся перевороте от советских союзников, мотивируя это тем, что «Москва могла их отговорить от данной акции в виду отсутствия в стране революционной ситуации»⁶⁾. Трудно однозначно доказать, что эта информация верна, но в силу логики событий у руководства СССР были все основания опасаться появления признаков советизации Афганистана в тот период, ведь это могло спровоцировать ответную реакцию Пакистана, стран НАТО и КНР, как это в действительности и произошло.

Советские представители контактировали с руководством НДПА, но в настоящий момент нет никаких данных о финансировании или иной материальной поддержке афганской оппозиции со стороны СССР, в то время как международная практика тех лет знала гораздо более открытые и значительные примеры вмешательства в политическую жизнь сопредельных стран. Например, во время канадских парламентских выборов 1984 года в штабе консервативной партии работали «эксперты», направленные администрацией Рейгана. Победа консерваторов на выборах позволила добиться подписания канадско-американских соглашений о «свободной торговле», против которого выступало больше половины населения⁷⁾.

В период правления Тараки и Амина СССР стремился свести к минимуму свести свое присутствие во внутренней политике Афганистана, однако это не всегда удавалось из-за специфики развития страны. Военный переворот в Кабуле под коммунистическими лозунгами был бы воспринят многими зарубежными государствами как приход к власти марионеточного режима, угрожающего превращением Афганистана в военную базу коммунистического блока, что явочным порядком ликвидировало сложившийся со времен британского владычества в Индии нейтральный статус страны. Так, Ираном и особенно Пакистаном новый режим расценивался как явная угроза их безопасности. Учитывая хорошие отношения СССР с Индией, Исламабад мог ожидать их совместного геополитического давления, которое могло бы привести к тяжелейшим последствиям вплоть до территориального расчленения Пакистана. Следует помнить, что в то время еще был свеж в памяти пример провозгласившего независимость Бангладеш, что объясняет панику, охватившую Пакистан в те дни. Рынки региона пережили кризис из-за оттока капиталов⁸⁾, а правительство было вынуждено обратиться за защитой к США и арабским государствам.

Основная работа по формированию и подготовке антикабульских формирований на территории Ирана и Пакистана началась летом 1979 года, после подписания Президентом Картером директивы от 3 июня о поддержке движения моджахедов. Исламские экстремисты действовали на территории Афганистана еще во времена монархии, до переворота Дауда: в конце 1960 – начале 1970-х при боевых действиях было убито до 600 человек радикальных исламистов. При разгроме антиправительственного заговора в декабре 1973 было арестовано еще столько же участников движения «моджахедов»⁹⁾. После свержения монархии ситуация усугубилась рецидивами открытых мятежей, а после же прихода к власти коммунистов и вмешательства в конфликт иностранных государств, взявшихся за финансирование афганской оппозиции, ситуация и вовсе стала критической.

О масштабах иностранного участия в подготовке отрядов «моджахедов» говорят следующие данные. В начале 1980-х США выделяли на подготовку моджахедов 20-30 миллионов долларов в год, к 1988 сумма годового финансирования достигла 630 миллионов¹⁰⁾. Во американской внутренней полемике используется оценка общих расходов по поддержке вооруженных групп исламских радикалов (бюджет операции «Циклон») в 4 миллиарда долларов.

В 1980 году Европейское экономическое сообщество пожертвовало на нужды афганской оппозиции 18,8 миллионов, Япония - 4, самый крупный вклад, который сделала в том же году Саудовская Аравия, составил 700 миллионов долларов США¹¹⁾. В лагерях Пакистана с июня по ноябрь 1979 года прошли подготовку около 30 тысяч человек, и благодаря напряжённому труду инструкторов из арабских государств общая численность афганских антиправительственных формирований составила в 1980 году 80 тысяч человек, что равнялось численности афганских вооруженных сил на 1968 год. Фактически в Пакистане и Иране формировалась параллельная система силовых структур по мощи близкая той, что находилось в распоряжении кабульского правительства.

По утверждению Збигнева Бжезинского, во многом именно американская сторона провоцировала эскалацию конфликта и добивалась того, чтобы советским руководством был принято решение о вводе войск в страну. «Мы не принуждали русских к интервенции, но намерено повышали подобную вероятность. … В день, когда советские войска пересекли границу, я написал Президенту Картеру: «Теперь мы имеем возможность дать СССР их Вьетнамскую войну»»¹²⁾.

К сожалению, Нур-Мухаммад Тараки в качестве ответа на возникшую угрозу избрал массовые репрессии: по имеющимся данным с апреля 1978 по сентябрь 1979 в Афганистане было уничтожено около 12 тысяч противников режима, не говоря уже о множестве инакомыслящих, помещённых в тюрьмы¹³⁾. Советский Союз вежливо пытался указывать на недопустимость подобной практики: во время очередной встречи Косыгин «не для обсуждения, а в порядке пожелания» намекнул на опасность практики массовых арестов, но Тараки отверг притязания советской стороны и заявил, что репрессии проводятся только против тех, кто реально связан с экстремистами.

После свержения и убийства Тараки своим помощником Хафизуллой Амином репрессии приняли еще более широкий характер. К этой проблеме возвращается Политбюро на заседании 31 октября 1979: «В стремлении укрепиться у власти Амин, наряду с такими показными жестами, как начало разработки проекта конституции и освобождение части ранее арестованных лиц, на деле расширяет масштабы репрессий в партии, армии, государственном аппарате и общественных организациях. Он явно ведет дело к устранению с политической арены практически всех видных деятелей партии и государства, которых он рассматривает в качестве своих действительных или потенциальных противников… Действия Амина вызывают растущее недовольство прогрессивных сил. Если раньше против него выступали члены группы «Парчам», то сейчас к ним присоединяются и сторонники «Хальк», отдельные представители государственного аппарата, армии, интеллигенции, мо­лодежи. Это порождает неуверенность у Амина, который ищет выход на путях усиления репрессий, что в еще большей степени сужает социальную базу режима». Принятая тогда же директива посольству требует от советских дипломатов в беседе в Амином «подчеркнуть необходимость прекращения необоснованных широких репрессий, которые не могут не наносить вред делу апрельской революции»¹⁴⁾.

Однако Амин игнорировал эти просьбы союзников, усиливал полицейские акции, и лишь требовал ввода советских войск в страну для борьбы с отрядами исламских боевиков. Этот близорукий курс в конечном счете ставил под сомнение сохранение НДПА у власти. В случае поражения афганских коммунистов возникала и реальная угроза безопасности СССР, так как после «директивы Картера» победа вооруженной оппозиции означала переход страны под контроль стран-противников СССР. Поэтому Советское руководство в конечном счете пошло на союз с оппозиционной группой Бабрака Кармаля и решилось на силовое свержение режима Амина. В какой-то мере эту акцию можно сравнить с современными вооруженными выступлениям США в защиту демократии в зарубежных странах, с той лишь разницей, что СССР де-юре не прибег к прямой агрессии против Афганистана и силовому противостоянию с правительственными войсками, как это было, например, при американском вторжении в Ирак. Более того, советский контингент не планировал напрямую участвовать в борьбе с отрядами исламских радикалов, проникающих с территории Пакистана, а надеялся ограничиться охраной важнейших коммуникаций страны.

Однако и после свержения Амина власть СССР в Афганистане была далеко не абсолютной. Влияние «советников» во многом определялось их профессиональном авторитетом и подготовкой, которой не обладало большинство афганских чиновников, и могло осуществляться лишь через рекомендации. Величина власти советских экспертов в каждом конкретном случае определялась позицией «подсоветных» руководителей, которые могли, как перепоручить свою работу советнику, так и полностью игнорировать его рекомендации. В качестве примера первого сценария можно привести практику партийного строительства НДПА, при которой советники из КПСС составляли уставные документы на русском, затем их переводили на дари, вновь согласовывали и только потом официально утверждали¹⁵⁾.

Когда советские представители высказывались против «списочного» приема в партию для усиления позиций правящей фракции, Кармаль, хоть и соглашался с ними на словах, не предпринимал никаких попыток выполнить эту рекомендацию¹⁶⁾. Точно таким же образом кабульское руководство поступило с рекомендациями об аграрной реформе. Советские специалисты настойчиво просили проводить ее поэтапно, и ограничиться на первом этапе переделом земель наиболее крупных землевладельцев, однако вновь встретили непонимание со стороны НДПА¹⁷⁾.

Просьбы со стороны Политбюро о «создании широкого фронта левых и демократических партий во главе с НДПА» по образцу «Отечественного Фронта» Болгарии¹⁸⁾ также были полностью проигнорированы, и эта идея оставалась без воплощения вплоть до того конца 1980-х годов, когда на повестку дня стал вывод войск СССР из страны.

Таким образом, необходимо признать, что в каждый момент советского присутствия Афганистан оставался фактически и юридическим независимым государством, ответственность за успехи поражения которого полностью ложилась на плечи его правительства. Впрочем, несмотря на них сейчас многие бывшие противники режима НДПА признают, что смогли изменить ситуацию в стране лишь в худшую сторону. Например, публицист Касим Ахгар, ранее сражавшийся в отрядах моджахедов, теперь положительно отзывается о временах советского присутствия: «Я, как человек принимавший участие в антисоветском сопротивлении, признаю, что в те времена народ жил лучше»¹⁹⁾.

Н. А. Мендкович